Неточные совпадения
А когда отец возвратился, то ни
дочери, ни сына не было. Такой хитрец: ведь смекнул, что не сносить ему головы, если б он попался. Так с тех пор и пропал: верно, пристал к какой-нибудь шайке абреков, да и сложил буйную голову за Тереком или за Кубанью: туда и
дорога!..
Вот он раз и дождался у
дороги, версты три за аулом; старик возвращался из напрасных поисков за
дочерью; уздени его отстали, — это было в сумерки, — он ехал задумчиво шагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом кинжала свалил его наземь, схватил поводья — и был таков; некоторые уздени все это видели с пригорка; они бросились догонять, только не догнали.
— А это что, — сказала она, вдруг схватив меня за левую руку. — Voyez, ma chère, [Посмотрите, моя
дорогая (фр.).] — продолжала она, обращаясь к г-же Валахиной, — voyez comme ce jeune homme s’est fait élégant pour danser avec votre fille. [посмотрите, как расфрантился этот молодой человек, чтобы танцевать с вашей
дочерью (фр.).]
Потом смотритель рассказывал, что по
дороге нигде нет ни волков, ни медведей, а есть только якуты; «еще ушканов (зайцев) дивно», да по Охотскому тракту у него живут, в своей собственной юрте, две больные, пожилые
дочери, обе девушки, что, «однако, — прибавил он, — на Крестовскую станцию заходят и медведи — и такое чудо, — говорил смотритель, — ходят вместе со скотом и не давят его, а едят рыбу, которую достают из морды…» — «Из морды?» — спросил я. «Да, что ставят на рыбу, по-вашему мережи».
А мужчина говорит, и этот мужчина Дмитрий Сергеич: «это все для нас еще пустяки, милая маменька, Марья Алексевна! а настоящая-то важность вот у меня в кармане: вот, милая маменька, посмотрите, бумажник, какой толстый и набит все одними 100–рублевыми бумажками, и этот бумажник я вам, мамаша, дарю, потому что и это для нас пустяки! а вот этого бумажника, который еще толще, милая маменька, я вам не подарю, потому что в нем бумажек нет, а в нем все банковые билеты да векселя, и каждый билет и вексель
дороже стоит, чем весь бумажник, который я вам подарил, милая маменька, Марья Алексевна!» — Умели вы, милый сын, Дмитрий Сергеич, составить счастье моей
дочери и всего нашего семейства; только откуда же, милый сын, вы такое богатство получили?
Когда Марья Алексевна, услышав, что
дочь отправляется по
дороге к Невскому, сказала, что идет вместе с нею, Верочка вернулась в свою комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше, честнее будет, если она сама в лицо скажет матери — ведь драться на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на извозчика и ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
Через него они и записочками передавались; у его сослуживца на квартире, у столоначальника Филантьева, — женатого человека, ваше превосходительство, потому что хоть я и маленький человек, но девическая честь
дочери, ваше превосходительство, мне
дорога; имели при мне свиданья, и хоть наши деньги не такие, чтобы мальчишке в таких летах учителей брать, но якобы предлог дал, ваше превосходительство, и т. д.
Когда Марья Алексевна опомнилась у ворот Пажеского корпуса, постигла, что
дочь действительно исчезла, вышла замуж и ушла от нее, этот факт явился ее сознанию в форме следующего мысленного восклицания: «обокрала!» И всю
дорогу она продолжала восклицать мысленно, а иногда и вслух: «обокрала!» Поэтому, задержавшись лишь на несколько минут сообщением скорби своей Феде и Матрене по человеческой слабости, — всякий человек увлекается выражением чувств до того, что забывает в порыве души житейские интересы минуты, — Марья Алексевна пробежала в комнату Верочки, бросилась в ящики туалета, в гардероб, окинула все торопливым взглядом, — нет, кажется, все цело! — и потом принялась поверять это успокоительное впечатление подробным пересмотром.
Через минуту его магазин был полон спасавшимися. Раненым делали перевязку в задней комнате
дочь и жена Л. Голицына, а сам он откупоривал бутылку за бутылкой
дорогие вина и всех угощал.
Это замечание поставило хозяина в тупик: обидеться или поворотить на шутку? Вспомнив про
дочерей, он только замычал. Ответил бы Харитон Артемьич, — ох, как тепленько бы ответил! — да лиха беда, по рукам и ногам связан. Провел он
дорогого гостя в столовую, где уже был накрыт стол, уставленный винами и закусками.
По первопутку приехал в гости
дорогой тестюшка Харитон Артемьевич вместе с любимой
дочерью Харитиной, — вернее сказать, не приехал, а его привезла Харитина.
Больше всего доставлял хлопот
дорогой тестюшка, с которым никто не мог управиться, кроме Галактиона. Старших
дочерей он совсем не признавал, да и любимицу Харитину тоже. Раз ночью с ним сделалось совсем дурно. Стерегший гостя Вахрушка только махал руками.
Всё ж будет верст до восьмисот,
А главная беда:
Дорога хуже там пойдет,
Опасная езда!..
Два слова нужно вам сказать
По службе, — и притом
Имел я счастье графа знать,
Семь лет служил при нем.
Отец ваш редкий человек
По сердцу, по уму,
Запечатлев в душе навек
Признательность к нему,
К услугам
дочери его
Готов я… весь я ваш…
Старик самодур сбреет бороду и станет напиваться шампанским вместо водки;
дочь его будет петь жестокие романсы и увлекаться офицерами; сын начнет кутить и покупать
дорогие платья и шали танцовщицам: вот и весь кодекс их образованности…
В тревоге и в волнении, Лизавета Прокофьевна буквально чуть не бежала с
дочерьми из воксала всю
дорогу домой.
— Садитесь, садитесь, мой
дорогой Федор Иваныч. Ах, как я рада! Позвольте, во-первых, представить вам мою
дочь, Лизу…
Наташка, завидевшая сердитого деда в окно, спряталась куда-то, как мышь. Да и сама баушка Лукерья трухнула: ничего худого не сделала, а страшно. «Пожалуй, за
дочерей пришел отчитывать», — мелькнуло у ней в голове. По
дороге она даже подумала, какой ответ дать. Родион Потапыч зашел в избу, помолился в передний угол и присел на лавку.
Мухин еще
дорогой подхватил
дочь на руки и, горячо поцеловав в щеку, шепнул на ухо...
На половине
дороги обогнали телегу, в которой ехал старик Основа с двумя маленькими
дочерями, а потом другую телегу, в которой лежали и сидели брательники Гущины. Лошадью правила их сестра Аграфена, первая заводская красавица.
— Моя
дочь пока еще вовсе не полновластная хозяйка в этом доме. В этом доме я хозяйка и ее мать, — отвечала Ольга Сергеевна, показывая пальцем на свою грудь. — Я хозяйка-с, и прошу вас не бывать здесь, потому что у меня
дочери девушки и мне
дорога их репутация.
Много у него было всякого богатства,
дорогих товаров заморскиих, жемчугу, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны; и было у того купца три
дочери, все три красавицы писаные, а меньшая лучше всех; и любил он
дочерей своих больше всего своего богачества, жемчугов, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны — по той причине, что он был вдовец и любить ему было некого; любил он старших
дочерей, а меньшую
дочь любил больше, потому что она была собой лучше всех и к нему ласковее.
В та поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного, и когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» И показался ей издали зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек
дороги и пропал в частых кустах, и не взвидела света молода
дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми, закричала источным голосом и упала на
дорогу без памяти.
Мы пойдем рука в руку, и я скажу им: это моя
дорогая, это возлюбленная
дочь моя, это безгрешная
дочь моя, которую вы оскорбили и унизили, но которую я, я люблю и которую благословляю во веки веков!..
Но это невероятно! вы заговариваетесь,
дорогой мой! (франц.)] — слышится мне отвсюду голос его превосходительства, который, несмотря на мои идеалистические наклонности, очень меня любит, потому что я говорю по-французски и довольно удачно полькирую с его
дочерью.
Кое-как сделав страшное усилие над собою, я встал, но уже не был в состоянии поклониться, и выходя, провожаемый взглядами соболезнования матери и
дочери, зацепил за стул, который вовсе не стоял на моей
дороге, — но зацепил потому, что все внимание мое было устремлено на то, чтобы не зацепить за ковер, который был под ногами.
«
Дорогой Никита Антоныч, я пришел к вам просить руки вашей
дочери.
О, сколько беспокойств и хлопот причинил старушке этот вывоз
дочерей: свежего, нового бального туалета у барышень не было, да и денег, чтобы сделать его, не обреталось; но привезти на такой блестящий бал, каковой предстоял у сенатора, молодых девушек в тех же платьях, в которых они являлись на нескольких балах, было бы решительно невозможно, и бедная Юлия Матвеевна, совсем почти в истерике, объездила всех местных модисток, умоляя их сшить
дочерям ее наряды в долг; при этом сопровождала ее одна лишь Сусанна, и не ради туалета для себя, а ради того, чтобы Юлия Матвеевна как-нибудь не умерла
дорогой.
Хозяйка с двумя маленькими сыновьями и двухлетней
дочерью, с Елизаветой Степановной и ее мужем, встретила
дорогих гостей на крыльце.
Верная своему обещанию и обеспеченная таким письмом, Арина Васильевна немедленно собралась в
дорогу и сама отвезла Парашеньку к ее мнимо-умирающей бабушке; прогостила у больной с неделю и воротилась домой, совершенно обвороженная ласковыми речами Михаила Максимовича и разными подарками, которые он привез из Москвы не только для нее, но и для
дочерей ее.
Я отправился ее провожать. Стояла холодная зимняя ночь, но она отказалась от извозчика и пошла пешком. Нужно было идти на Выборгскую сторону, куда-то на Сампсониевский проспект. Она сама меня взяла под руку и
дорогой рассказала, что у нее есть муж, который постоянно ее обманывает (как все мужчины), что, кроме того, есть
дочь, девочка лет восьми, что ей вообще скучно и что она, наконец, презирает всех мужчин.
Нунча в двадцать три года осталась вдовою с пятилетней
дочерью на руках, с парой ослов, огородом и тележкой, — веселому человеку не много нужно, и для нее этого вполне достаточно. Работать она умела, охотников помочь ей было много; когда же у нее не хватало денег, чтоб заплатить за труд, — она платила смехом, песнями и всем другим, что всегда
дороже денег.
Григорий Иванович решил поместить Соню под Тамбовом, в имении своего друга доктора, но без себя не решался отпустить
дочь в
дорогу, а отъезд его срывал весь репертуар, державшийся отчасти и на нем.
Кукушкина. Признаюсь вам, мне тяжело с ней расстаться. Это любимая моя
дочь… она была бы мне утешением на старости… но Бог с ней, возьмите ее… ее счастие для меня
дороже. (Закрывает лицо платком.)
Но бабушка была непреклонна: она хотела отдать «нелюбимой
дочери» все, что имела самого
дорогого, и решительно настаивала, чтобы графиня брала Ольгу.
Мурзавецкая. Прощайте,
дорогие гостьи! (Смотрит на Купавину.) Добрая у тебя душа, Евлампеюшка! Дай тебе Бог счастья (шепотом), мужа хорошего! Ведь вот я как тебя люблю, словно ты мне
дочь. (Анфусе.) Ишь ты, кутаешься, точно в Киев.
Несмотря на темноту в комнате,
дочь Израиля рассмотрела на Бегушеве
дорогое пальто и поняла тотчас, что это, должно быть, важный господин.
Из Усторожья под вечер выезжала простая крестьянская телега, в которой ехал Арефа с
дочерью Охоней по монастырской
дороге. Лошадь и телегу они должны были сдать в монастырь.
За кедровые бревна с Ливана, за кипарисные и оливковые доски, за дерево певговое, ситтим и фарсис, за обтесанные и отполированные громадные
дорогие камни, за пурпур, багряницу и виссон, шитый золотом, за голубые шерстяные материи, за слоновую кость и красные бараньи кожи, за железо, оникс и множество мрамора, за драгоценные камни, за золотые цепи, венцы, шнурки, щипцы, сетки, лотки, лампады, цветы и светильники, золотые петли к дверям и золотые гвозди, весом в шестьдесят сиклей каждый, за златокованые чаши и блюда, за резные и мозаичные орнаменты, залитые и иссеченные в камне изображения львов, херувимов, волов, пальм и ананасов — подарил Соломон Тирскому царю Хираму, соименнику зодчего, двадцать городов и селений в земле Галилейской, и Хирам нашел этот подарок ничтожным, — с такой неслыханной роскошью были выстроены храм Господень и дворец Соломонов и малый дворец в Милло для жены царя, красавицы Астис,
дочери египетского фараона Суссакима.
Времени для угощения было довольно, так как я никогда не кормил
дорогою лошадей менее 3 1/2 часов; и мы сначала довольно лениво относились к прекрасному доппель-кюммелю, но мало-помалу дело пошло успешнее. Сам Крюднер, бывший не дурак выпить, разогрелся и, взявши гитару, начал наигрывать разные вальсы, а затем, исполняя шубертовского «Лесного царя», фальцетом выводил куплеты о танцующих царских
дочерях.
Восклицания Слёткина еще долетали до моего слуха, как вдруг, на повороте
дороги, попалась мне та самая вторая
дочь Харлова, Евлампия, которая, по словам Анны Мартыновны, ушла в поле за васильками.
На другой день он просил меня продать книгопродавцу Ширяеву «Белую волшебницу», «Пятнадцать лет в Париже» и четыре водевиля: «Дядя напрокат», «Две записки», «Как
дороги утки» и «Средство выдавать
дочерей замуж».
— Девичьей душе не надо дивиться, ваше превосходительство. Девушка с печи падает, пока до земли долетит, сорок дум передумает, и в том дива нет; была с вечера девушкой, ко полуночи молодушкой, ко белу свету хозяюшкой, а хозяйке не честь быть ни в пόслухах, ни в доказчицах. — Старуха тихо выдвинула
дочь за руку вперед себя и добавила: — Хозяйкино дело теперь весть
дорогих гостей за стол да потчевать.
Засим: на кого и как глядела твоя
дочь и кто как на нее глядел и что она за девица, — я не говорю, а только скажу одно: ежели она выходит за Нила — туда ей и
дорога!
Он брал альбом,
дорогой, им составленный с любовью, и досадовал на неряшливость
дочери и ее друзей, — то разорвано, то карточки перевернуты.
Глеб. Ее дело сторона; она хозяйская
дочь, может в саду во всякое время; а ты как сюда попал, какой
дорогой?
Юрий едет; на
дороге, чтоб избавить от виселицы
дочь боярина Шалонского, в которой он еще прежде узнал свою любезную, женится на ней (это обстоятельство оправдано прекрасно) и тот же час отвозит свою несчастную молодую в монастырь Хотьковский и прощается с нею навеки.
Но через несколько минут погрузилась она в некоторую задумчивость — осмотрелась вокруг себя, увидела
дочь своего соседа (пятнадцатилетнюю девушку), идущую по
дороге, — кликнула ее, вынула из кармана десять империалов и, подавая ей, сказала: «Любезная Анюта, любезная подружка!
Якорев. Если вам
дорога ваша
дочь, не обращайтесь со мною грубо…
На
дороге встретил он штаб-офицершу Подточину вместе с
дочерью, раскланялся с ними и был встречен с радостными восклицаньями: стало быть, ничего, в нем нет никакого ущерба.
Смущение происходило оттого, что старик Болдухин (в самом деле, неохотно ехавший в Москву) сказал наотрез своей супруге и
дочери при решении воротиться домой, что по выздоровлении Петруши, хотя бы оно и через неделю последовало, поздно будет пускаться в такой дальний путь; что в октябре уже не езда на своих по проселочным
дорогам и что ехать надо будетуже по зиме.